Судьба трудармейцев

- Мы жили в Чкаловской области, это нынешнее Оренбуржье, - рассказывает Франц НЕЙФЕЛЬД. - Посёлок наш был немецким, рядом - деревня русских. Во время войны русских мобилизовали на фронт, немцев - в трудармию.

Он с двоюродным братом попал на шахту в Пермь. Уголь добывали руками, хотя 16-летнему Нейфельду ещё повезло: он не грыз пласты, а катал под землёй вагонетки. Люди гибли один за другим, их скопом закапывали в траншеи, а зимой присыпали свежевыпавшим снегом. И лишь по весне трупы опознавали по сохранившимся на руках номеркам.

- О смерти немцев родным тогда не сообщали, - говорит Франц Францевич. - О гибели близких узнавали из писем односельчан. Мой отец, сёстры и братья вернулись с этой каторги живыми. Пропал только Гергард.

В 1941-м Гергард Нейфельд ушёл служить в Красную армию. Попал под миномётный обстрел, оказался в госпитале. Пока лечил раны, российских немцев объявили врагами народа. Прямо с больничной койки 20-летний Гергард отправился строить Магнитку, а оттуда в Копейск, на шахту № 204. Здесь он и сгинул, успев оставить несколько писем. Писал, что гноятся и ноют старые раны. Что посылка из дома, отправленная с табаком, пришла набитая тряпками. А кто-то в бараке стащил его единственные портянки.

- Я помню эти послания - треугольники на газетной бумаге, - говорит Франц Нейфельд. - Последнее мы получили в 1943 г. Брат собирался продать шинель, чтобы купить еды… Как он умер и где похоронен, нам так и не удалось узнать. На его костях сейчас стоит какой-нибудь завод...

Имя маленькому городку под Челябинском - Копейску - дала не копейка, а шахтёрские копи. Во время войны здесь трудились российские немцы и пленные.
Отец копейского журналиста Игоря ВИНКА, как и Гергард Нейфельд, работал в трудармии на 204-й шахте Копейска.

- До войны мой отец был профессиональным футболистом, стоял в воротах сталин­градского «Трактора», - рассказывает Игорь Винк. - За 2 года на шахте из статного 37-летнего мужчины он превратился в старца. Когда отец вышел к нам из-за колючки, мама его не узнала.

В народе шахты, где работали трудармейцы, называли зонами. Вокруг каждой - колючая проволока и часовые, а внутри - каторжная работа и нищенский быт. После смерти отца (а тот никогда не делился с близкими тем, что ему пришлось пережить в трудармии) Игорь Винк издал книгу о местных немцах. Спустя полвека они неохотно, но стали рассказывать об ужасах зоны.

Нормы выработки во время войны увеличились вдвое. Техники в этих шахтах не было, уголь таскали из забоев в коробах, ползая на коленках. Никакой спецодежды.

Обувь делали из покрышек: вырезали кусок и стягивали бечёвкой - получались огромные чуни. Зимой под землёй в них было тепло, а на поверх­ности отсыревшие ноги в момент покрывались ледышками - обморожение было обычным делом. Жили в бараках. Еду варили из муки и требухи. На всех не хватало.

- Помимо немцев на зоне были чеченцы, узбеки, они вели себя агрессивно, могли схватиться за кол, - рассказывает Игорь Винк. - А немцы будто смирились с судьбой и несли свой крест молча. После войны труд­армейцам ещё несколько лет нельзя было выезжать за пределы Копейска. Многие так и прожили в этом городе не свою, а чужую жизнь. Но советскую власть никто не упрекал. Российские немцы - удивительно терпеливые люди.

- Только на строительстве ЧЭМК трудились 100 тыс. российских немцев. Каждый третий погиб, - говорит Ирина ВЕЙС, руководитель областного немецко-культурного образовательного центра. - Их хоронили в братских могилах, чаще просто закапывали в траншеи. Вокруг Копейска полно таких мест. Многие даже не обозначены. Поверх могил - свалки. Лишь в посёлке Потанино, где была самая крупная зона, стоит памятный камень, да на городском кладбище старенький крест.

«АиФ» обратился с запросами о судьбе Гергарда Нейфельда в архивы.
- В книге памяти трудармейцев, погибших на строительстве ЧЭМК, больше 37 тысяч имён. Фамилия Нейфельд упоминается почти сто раз, но вашего Гергарда нет, - заверила «АиФ» Елена ТУРОВА, сотрудник Объединённого государственного архива Челябинской области.

Не обнаружили его следов и в архиве ГУ МВД, хотя именно эта структура вела учёт трудармейцев. Но Елена ВЛАСОВА, заместитель начальника отдела спецфондов ГУ МВД по Челябинской области, прониклась историей братьев и отправила запросы в другие учреждения области. И из городского архива Копейска пришёл долгожданный ответ.

- Нашли чудом уцелевшую часть карточек треста «Копейск­уголь». В военные годы документы часто заполняли обычным карандашом. Прочитать их практически невозможно, - говорит Елена Власова. - Однако карточка Гергарда Нейфельда сохранилась прекрасно.

В Челябинск он был послан из Магнитогорска. Выполнял самую непростую работу - был навалоотбойщиком: отбивал уголь в забое и грузил в тележки. Неудивительно, что в своих письмах Гергард жаловался родным на больную спину, прошитую на войне осколками снаряда, и гниющие раны. Полгода работы под землёй сделали из него окончательного инвалида. В апреле 43-го из шахты его отправили на лесной склад. Он жил в землянке на ул. Водопроводной (сейчас это центр Копейска, где полно новостроек). А через несколько месяцев, 28 июля, скончался.

В карточке не указана причина смерти. Её Францу Нейфельду сообщат в архиве ­ЗАГСа, куда придётся отправить следующий запрос. Могилу Гергарда Елена Власова продолжает искать в архиве копейских кладбищ.
Если будут здоровье и силы, Франц Францевич сможет посетить место гибели брата спустя 70 долгих лет.

Ирина ГОЛЛАЙ, («АиФ-Челябинск»)