На её концерты спешат не только и не столько поклонники «Войны и мира» или «Анны Карениной». Викторию любят за нежный голос, индивидуальную манеру исполнения и её импровизации, за умение оставаться самой собой - раскованной и эмоциональной. Ну и, как сказал бы тов. Саахов из «Кавказской пленницы»: «Наконец, она просто красавица». Яркая голубоглазая блондинка...  
Языка, на котором её пра­прадед писал свои романы, ставшие мировой классикой, 39-летняя Виктория не знает. В 1997 г. в США на культовой джазовой фирме грамзаписи Blue Note она записала диск с многозначительным названием «White Russian» (на Западе всё же больше ассоциирующимся с одноимённым коктейлем). Хотя некоторые критики намёк поняли дословно: «В альбоме певица родом из Белоруссии соединяет лучшее из её старой и новой музыкальной родины» - такую рецензию «АиФ. Европа» обнаружила в немецком журнале о джазовой музыке за 1998 г.

Русские корни откровенно «прорезались» в одном из десяти альбомов Виктории Толстой: «My Russian Soul» («Моя русская душа», 2008 г.) с её интерпретациями произведений Чайковского, Бородина и даже Высоцкого. На исторической родине певица бывала не однажды. В последний раз - в 2011 г., когда приезжала в Северную столицу с сольным концертом. «В Санкт-Петербурге мне очень понравилось - необыкновенно красивый город! Я бы хотела вернуться туда вновь, - улыбается певица. - Публика принимала меня даже лучше, чем дома, в Швеции».

- О шведском джазе говорят как об особом направлении, синтезе здешнего фольклора и американского джаза с присущей ему импровизацией…
- Это правда. Не имеет значения, как мы играем или какую музыку выбираем, - шведских исполнителей всегда можно узнать по особому звучанию: простому, гармоничному и очень часто меланхоличному. Такое настроение, наверное, формируется под воздействием наших пейзажей. Для американских исполнителей оно нетипично. Там живут совершенно другие люди, и это отражается в их музыке - темпераментной, прямой, которая будто бы брызжет тебе в лицо. Мне нравится сочетать оба стиля.
- «Перечитываете» ли вы хорошо знакомый репертуар Эллы Фицджеральд или Билли Холидея, как заядлые книголюбы раз за разом возвращаются к романам вашего прапрадеда?
- Безусловно! При этом очень важно, с кем ты исполняешь это произведение. Есть музыканты, которые играют традиционно, то есть так, как композиция была написана. Но, например, когда мы с Якобом Карлзоном (композитор и пианист. - Прим. авт.), с которым сотрудничаем уже 15 лет, берёмся за классику, это в итоге звучит совсем по-другому, современно и ново. На мой взгляд, с песней можно экспериментировать, невзирая на её возраст. Думаю, кстати, что именно этим меня джаз и привлёк. Он подарил мне чувство свободы. Мне нравится импровизировать.
- То есть академическая стезя, по стопам отца Эрика Чельберга, профессора музыки в университете города Уппсалы, вас не привлекала?
- Нет, никогда! Всю жизнь я только пела, у меня не было других интересов. Отучившись два года в гимназии по музыкальной линии, поступала в Высшую музыкальную школу в Ингесунде, провинция Верм­ланд. Меня приняли, но я забрала документы, посчитав, что всему необходимому научусь, выступая на сцене. Тем не менее папа, безусловно, сыграл значительную роль в моём музыкальном развитии. И я очень рада, что именно он и никто иной помог мне стать профессиональной певицей. А вот могу ли я представить своих детей в этой профессии... Самое важное, чтобы они занимались тем, что им действительно по душе. Хотя, разумеется, на них оказывает влияние то, что музыка постоянно звучит дома, а все наши друзья - музыканты. Да, дети обожают играть на музыкальных инструментах, петь и танцевать. Посмотрим, что будет, когда они подрастут.
- Ваши дети не под колыбельную Джорджа Гершвина «Summertime» засыпали? Была ли она у вас в репертуаре?
- Конечно, я её исполняла! Причём много раз! Кстати, с этой арии, как правило, начинают все джазовые исполнители. В вокальном отношении она довольно простая, поэтому через неё проходят все, неважно, в музыкальной школе или с подачи друзей.